Я, Красногорский Иван Андреевич, родился в 1936 году 19 мая в крестьянской семье в селе Яловке Боннской области. По специальности  учитель русского языка, литературы и истории. Образование высшее. Окончил в 1966 году Новозыбковский Госпединститут.

Родители мои - крестьяне.

Отец окончил всего два класса земской школы. На селе он славился большим умельцем. Он был непревзойденным пчеловодом: мастером почти на все руки: умел тачать сапоги; мог сложить любого образца печь; навести и покрыть соломой под гребёнку крышу; отделать окна и двери в доме за­делать там потолок и положить полы; умел готовить стандартный кирпич, но только "сырец" /без обжига/; умел пилить на доски и так называемую "шалевку" тяжелейшие колоды; мог подгонять под замки ключи. Ну и был к тому же шутник и маленький рифмоплет.

И все же жизнь его сложилась каверзно. Родился он в 1903 году. А это были времена лихие. В самом начале его жизни - революции, гражданская война, продразверстки, продналоги, коллективизация, сталинские драконовские налоги и, наконец, Отечественная война, на которой он получил два ранения: одно под Гомелем в левую руку, другое - в голову на Южном Фронте в Венгрии. Вдобавок ночью, когда он был на фронте, в 44-м году, бандиты застрелили прямо в доме спящих его отца и сестру. Да и пенсию начислили ему только колхозную, не взирая ни на ранения, ни на награды, всего 22 рубля.

Во время коллективизации он первым вступил в колхоз. Но колхозная «жизнь в то время была изнурительной и невыносимой. Отец мой решил по­кинуть Яловку и уехать с семьей в Новозыбков. Продал свою хату, купил жилье в Новозыбкове и переехал туда с семьей. Нас было четверо: ро­дители, старший брат и я. Мне еще не было полных четыре года, но я вое помню как сегодня. Это был предвоенный 1940 год. Я прекрасно помню, как грузили нашу поклажу на подводы, как ехали, как я чуть не прыгнул с парома в реку, испугавшись, что он стал отходить от земли и уходить в во­ду - так мне тогда показалось - и я побежал прыгать с парома на берег, чтобы не уйти в воду о этим "мостом", но меня перехватили и передали на руки матери.

Мать моя - тоже крестьянка. 1909 года рождения. Окончила всего пол - класса церковно-приходской школы, но читать печатный текст и написать свою Фамилию, хотя и коряво, умела и была большой труженицей рукодельни­цей и до фанатизма религиозной.

Итак, в 40-м году мы переехали в Новозыбков. Через год началась вой­на. Все картины, увиденные мною летом того года в Новозыбкове, я описал в "Прологе" к поэме "Ода памяти".

Зимой в конце 41-го года мои родители решили снова вернуться в эту Яловку. Кстати, что послужило причиной возвращения моих родителей опять в Яловку? А причина была одна: колхозов нет; делят на полоски землю. Какое наивное крестьянское рассуждение!

В этой Яловке я и окончил 10 классов. В первый класс я пошел не по своему возрасту, с запозданием: после изгнания фашистов школы ещё толь­ко формировались: ютились они в разного рода лачужках; притом ни учебников, ни письменных принадлежностей. Но хотя я и с запозданием пришел в первый класс, но пришёл уже маленьким грамотеем: умел уже чи­тать печатный книжный текст, писать крупными скорописными буквами ма­ленькие предложения, хотя и не без ошибок; умел решать простенькие арифметические примеры на сложение и вычитание; знал наизусть с деся­ток стихотворений, в том числе "У лукоморья..." А .Пушкина, которые выу­чил самостоятельно из братчих хрестоматий; знал наизусть две басни И. Крылова: "Лисица и Ворона" и «Волк и Ягненок». Чуть не до половины была уже выучена сказка А. Пушкина "Сказка о мёртвой царевне..., которую самостоятельно читал и перечитывал. Всему этому обучил меня ставший брат еще в пятилетнем возрасте. Он же потом научил меня прекрасно играть и на гармоне "хромке", чему научился сам от хорошего гармониста.

После окончания школы я сразу  же был призван на службу в армию. Нас, всех призванных, в Брянске переодели в военную форму и прямым тран­зитом - на целинные земли на уборку хлебов, я попал на уральские степи ныне Оренбургская область. Там мне что запечатлелось, так это река Сакмара, в которой мы часто купались. Потом под осень нас направили в город Орск работать с зерном на элеваторе. И уже глубокой осенью нас отпра­вили в воинскую часть в город Острогожск, где мы и учились целый год в военной автомобильной школе. После окончания этой школы по распределе­нию меня направили в Ораниенбаум /г. Ломоносов, Ленинградской области/. Наша основная часть находилась в Ленинграде, поэтому ме частенько при­ходилось бывать в этом чудесном городе.

В Ораниенбауме меня направили в одну из частей, в которой была пол­ковая школа, где готовили шоферов-водителей. В этой школе поставили за­дачу для меня: вести строевую и физическую подготовку с солдатами и преподавать устройство и эксплуатацию автомобиля. Мне сразу же присвоили звание сержанта, там я служил более двух лет; а в конце службы с воен­ными шоферами снова на целину. Но уже с машинами, вывозить зерно на эле­ваторы Попал я уже в Кустанайскую область. Там под моим ведомством было 20 автомобилей и  40 шоферов-водителей. Оттуда я снова в начале зимы вернулся в Ленинград. Таков мой путь службы.

После армии я два года работал в школах /Ляховской и Яловской/ на должности физрука и военрука. А потом с 1962 по1966 гг. - учеба в институте. После института работал в Яловской ср. школе учителем. Преподавал в старших классах русский язык, литературу, историю, обществоведение ,право и другие дисциплины.

К стихотворству потянуло еще в детстве. Но в основном в школьные голы. Начиналось вое со стихов, но основным своим жанром я избрал бас­ни. Тянуло меня и к сказкам. И вот одна из них "Конь - Огонь", которую я создал после окончания института. А на втором курсе я сделал пере­ложение "Слова о полку Игореве", которое произвело потрясающее впечатление на студентов и преподавателей. (Записано со слов И. Красногорского)

Умер Иван Красногорский в 2014 году.

Его стихи и басни, отражающие злободневные  темы  очень часто печатались в газете «Красногорская жизнь».

«Однажды Муха Стрекозе-старухе
Хвалилась, что на свадьбе побыла,
Да веселиться, как  могла.
«Постой,-тут Мухе
Старуха Стрекоза в ответ,-
На свадьбе-то была не секрет,
Да  только вот едва ли
Тебя на свадьбу звали:
Ведь Мух нигде не любят! Нет!-
«Хе-хе,-тут Муха ей,- не любят! Ну и что же?
А я наемся и напьюсь,
А надо, я тебе и в лысину вопьюсь,
А то, так и напачкаю на роже».

Басни