Солдат присягу исполняет,
Солдат войну не выбирает.
Идёт, рискуя,
в смертный бой,
Отчизну заслонив собой.

Их жизнь оборвалась на взлете, но они продолжают жить в нашей памяти. Памяти своих родителей, родных и близких, перед которыми мы в неоплатном долгу. Памяти всех живущих, всех, кто будет брать пример и учить последующие поколения истинному смыслу таких слов как патриотизм, мужество, товарищеская взаимовыручка. И эта память – залог того, что будет жить и наше Отечество, наперекор невзгодам и бедам.

Алексей Толочко

31 августа 1977 - 22 августа 1996

Всем селом провожали его дважды. Первый раз, когда Селец отправлял своего призывника на службу. Из автобуса, выделенного сельхозпредприятием по такому поводу, парень, как бы отсрочивая отъезд в Красную Гору, до которой ехать-то минут десять, выходил несколько раз. Говорил прощальные слова, жал руки односельчанам... Не минуло и года, как пришлось провожать солдата вторично. Под сень кладбищенских деревь­ев. На мраморной плите высечены слова: "Погиб при исполнении воинской обязанности. Помним. Любим. Скорбим. Родные и близкие".

Вспоминает его первая учительница Любовь Васильевна Кулеш: "Алёша учился в двух школах: до десятого класса в Великоудебенекой неполной сред­ней, позже - в Мирнинской средней. Воспитывали бабушка с дедушкой, он был спокойным, бесхитростным и очень каким-то совестливым. Бывало, пожуришь немножко - вмиг закраснеется... По всем предметам неплохо успевал. Чув­ствовалось, что из него выйдет толковый человек. Потому, услышав слова во­енного, который рассказывал на кладбище, как погиб мой ученик, нисколечко не засомневалась, что так оно и было. Алёша мог запросто пожертвовать своей жизнью ради спасения других. Он как бы торопился делать людям добро, словно чувствовал, что судьбой ему отмеряно так мало. Узнав, где мальчик служит, очень переживала за него, но о таком исходе никто и думать не смел. Навер­ное, правду, говорят, смерть всегда выбирает лучших".

А вот что рассказала учительница русского языка и литературы Мирнин­ской средней школы Гордеевского района Людмила Александровна Ворочай: "Я знала Алёшу только два года. Он сын моей одноклассницы. Отношения у него со всеми учениками и учителями были хорошие. Если что-то нужно было поручить - сделает. Во внешности ничего героического: невысокого роста, щупленький, открытые голубые глаза. Любил читать стихи...".

А ему так хотелось быть сильным и мужественным! Гантели, турник, раз­ные "железки" - тренировал тело. В первом же письме из армии, присланном из Подмосковья в Селец, не без гордости написал: "Попал в особую бригаду - спецназ... Да, кстати, хочу сообщить, что наша часть (вернее, рота из час­ти) ведёт боевые действия в Чечне. Уже сказали, что нам предстоит та же участь. У нас старший сержант, который нас обучает, только что приехал из Чечни. А пока из нас готовят настоящих мужиков".

Раиса Дмитриевна специально ездила в Подмосковье, где Алексей начал службу, ездила с надеждой на добрые перемены, чтобы его всё-таки не послали в Чечню. Ведь он у неё один-единственный сын. Вроде и командир был не против получить от рядового Толочко рапорт и вычеркнуть из списка солдат, подготовленных для участия в боевых действиях. Но от Алексея Раиса Дмит­риевна услышала категорический отказ. И потому всё сложилось так, как сло­жилось...

Из Моздока, который совсем близко от Чечни, Алексей написал, что "всё в порядке, жив и здоров". Сообщил, что он теперь не в "спецах", то есть спец­назе, а в пехоте. "К Новому году собираюсь в отпуск приехать. Мам, сейчас нас практически не обстреливают, так что я тебе ещё раз говорю: не беспо­койся за меня... Корешкам моим привет передавай - Виталику, Лёшке, Шури­ку, Сергеям...".

... Снайперу, выбравшему безопасное укрытие и оборудовавшему его для долгой охоты на русских, на грозненской площади Минутка в пору затишья между боями стало скучно. Ему хотелось поразвлечься. Попавшего в перекре­стье прицела солдата стрелок сразил не наповал. Подстрелил так, чтобы тот не смог сам выползти из сектора огня. В ином случае раненого пришлось бы добивать, а это пока не входило в планы.

Со злорадной усмешкой снайпер в прицел наблюдал за корчившейся от боли жертвой. Вторая пуля, засланная в патронник сразу, как только на бетон­ном полу прозвенела пустая горячая гильза, была предназначена для того, кто попытается вытащить из пристрелянного участка истекающего кровью солда­та. Снайпер был уверен, что обязательно постараются спасти. Такие они, рус­ские, им отчаянности не занимать.

Снайпер, наверно, полагал увидеть в перекрестье прицела этакого полтора Ивана, бесшабашного рубаху-парня, который попытается вытащить боевого то­варища. Но вместо него на расстоянии выстрела оказался... парнишка, худо­щавый, тонкошеий, в камуфляже на вырост.

... Военком Красногорского района подполковник Е.П.Баженов поделил­ся полученными сведениями:

- Пуля вошла чуть выше глаза. Затем снайпер пристрелил и раненого, которого Алексей пытался спасти.

Трудно поверить, что снайпер, затеявший такую охоту на людей, не был профессионалом и что целил не в глаз. Значит, дрогнула рука. Дрогнула, ког­да увидел, кто бросился спасать товарища. Какие-то доли секунды снайпер колебался. Что смутило? Нет ответа на этот вопрос.

Трое суток солдаты не могли вытащить из простреливаемого участка уби­тых товарищей. Их тела лежали под прицелом снайпера, а равнодушное вре­мя отсчитывало час за часом. Где-то на железнодорожных станциях перецеп­ляли почтовый вагон, в котором под стук колёс ехало в Селец последнее пись­мо от Алексея. Короткое и прощальное. "Здравствуйте, мои родные! Обо мне не беспокойтесь. Мама, у меня всё в порядке. Я побыл на войне - и ни одной царапины. Не волнуйся за меня, не переживай. Не забудь, скоро день моего рождения. Алёша".

Через пару недель после смерти рядового А. Толочко газета "Труд-7" на­печатала: "С 6 по 30 августа 1996 года в Грозном погибли 179 военнослужа­щих внутренних войск. Сегодня мы можем назвать 155 из них. Ещё 24 име­ни уточняются, и мы назовем их позже. Хочется надеяться, что они будут последними жертвами этой нелепой войны". И был напечатан список погиб­ших, который предоставила газета "Ситуация", являющаяся приложением к журналу "На боевом посту".

Раиса Дмитриевна читала "Труд" с первых номеров, как только на страницах газеты стали публиковать сведения об убитых в Чечне. И тот сентябрьский номер не пропустила. Внимательно, фамилию за фамилией, изучала спи­сок, пока по глазам не резанула строка: "Толочко Дмитрий Владимирович".

В предчувствии зашлось сердце, из рук выпала газета. Что делать? Сын погиб или всё же не он? Ведь написано всё-таки, что Дмитрий Владимирович, получается - однофамилец? Как могла, старалась гнать прочь мысли о беде. Прислушивалась к словам мужа, пытавшегося ее обнадёжить. А сама видела, как у него в глазах померк свет, хоть и крепился духом. Её муж для сына был отчимом, но таким, который получше иных отцов. Алексея с шести лет воспитывал, прикипел к нему сердцем и душой.

И газеты, бывает, ошибаются. Через неделю в Селец пришла скорбная весть, что цинковый гроб с телом рядового Алексея Викторовича Толочко в пути, что военные доставят его со дня на день...

На кладбище Алексей похоронен рядом с Юрием Аксёненко. Лёше было девять лет, когда село провожало земляка, погибшего в Афганистане. А вот девятнадцать Алексею никогда не исполнится, как никогда не исполнится двад­цать Юрию, чьим именем в селе названа улица.

Лежат они, такие молодые, в родной земле рядом. Один награждён орде­ном Красной Звезды и афганской медалью, другой - орденом Мужества. Два солдата, не вернувшихся с войн, которые называют непонятными, ненужными. Дай Бог, чтобы в третий раз не довелось Сельцу провожать кого-то из тех, кто подрастает.

Александр Хандожко.

Александр Дорошенко

24 января 1977 - 22 октября 1999

У старшего лейтенанта Владимира Камозы на службе выдалось несколько свободных дней. Отпросившись у начальника, на машине выехал домой. Дорога из Москвы до Лотаков знакома, как говорится, накатанная. Ехал быстро. Машину не остановили ни на одном милицейском посту. А вот на выезде из Красной Горы, когда до села оставалось меньше двух десятков километров, подчиняясь взмаху жезла, пришлось свернуть на обочину.

Милиционер, проверяя документы, сказал:

- До Лотаков, говоришь, едешь... Парень из вашего села на днях погиб в Чечне.

- Да ты что? Кто!

Постовой не знал фамилии, сказал только, что офицер. Камозу окатила горячая волна: неужели Сашка!?

С малых лет они не разлей вода. Учились в одном классе. В нем, кстати, было шесть учеников, из которых пятеро - ребята. Вместе поступали в военные училища. Владимир - ракетчик.

Александр два года назад закончил Московское высшее общевойсковое командное училище. Оставили служить при нем. Командовал взводом в бата­льоне обеспечения учебного процесса.

Последний раз Камоза и Дорошенко встретились нынешним летом. Бро­дили по шумным суматошным улицам столицы и говорили о жизни. Встречные-поперечные девушки не могли отвести взгляда от офицеров, еще бы - та­кая выправка... Саша сказал, что написал рапорт, попросившись направить для дальнейшего прохождения службы в Северо-Кавказский военный округ. «Зна­ешь, Вов, все-таки не для меня, деревенского, служба московская...»

... Дорога от столицы до Красной Горы Камозе показалась короче, чем от райцентра до Лотаков. Не хотелось верить услышанному. Дома, едва пересту­пив порог, спросил:

- Правда?

Родители без лишних слов поняли, о чем речь.

- Правда, сынок...

К его приезду в селе уже знали о гибели Дорошенко. Многие об этом услышали по радио. Потом прошла информация по телевидению. Уж затем на имя матери поступила телеграмма из Буйнакска от командира воинской части. В ней сказано, что старший лейтенант А.В.Дорошенко погиб 22 октяб­ря.

- Было это в пятницу,- рассказывает соседка Анна Ивановна Грибова, - я по радио услышала, что на Брянщину пришла еще одна страшная весть: погиб Саша Дорошенко.

Анна Ивановна, придя в дом к Валентине Ивановне, поделилась услышан­ным.

- Но ты погоди, не терзайся. Может, и не Александр погиб, а однофамилец, в жизни-то всякое бывает. Про отчество по радио не говорили. Если бы то наш Сашка был, известили б...

Как за спасительную ниточку, ухватилась мать за эти слова. Ну, конечно, недоразумение! Ведь телеграмму в дом пока не принесли... Позвонила в рай­военкомат. «К нам никакие официальные сведения не поступали...» Но надежда, теплившаяся в душе, вмиг угасла, когда ей вручили припозднившую­ся телеграмму...

Когда собирал материал для этого очерка, встречался с отчимом Саши Виталием Ивановичем, он работает завмастерскими, с классным руководителем, заместителем начальника Московского высшего общевойскового команд­ного училища полковником Рудченко. Анатолий Павлович приехал на похо­роны своего родственника.

Александр закончил училище успешно. Не побоюсь этого выражения, в совершенстве овладел необходимыми для офицера знаниями и навыками. Знал технику, метко стрелял, очень любил заниматься спортом. Но, видать, хотелось службы иной. К службе в Северо-Кавказском округе приступил в августе. Сперва был старшим помощником начальника штаба мотострелкового бата­льона. Когда начались боевые действия, назначили командиром взвода. Анд­рей Феськов, старший лейтенант родом из Клинцов, который привез гроб, рас­сказал, что Александр погиб в Буйнакске - поздно вечером возвращался из штаба и напоролся на мину-растяжку...

... В доме Валентины Ивановны, много лет проработавшей на местной по­чте, есть телефон. Последний раз сын ей позвонил в конце августа. Сказал, что сопровождал до Москвы гроб с телом погибшего капитана.

- Но ты, мам, не волнуйся, наша часть стоит в «санитарной зоне» Чечни, никакие боевые действия не ведутся.

- Как же нет войны, когда ты в Москву привез тело капитана?

- Да, понимаешь, так получилось...

В том телефонном разговоре сын не сказал матери о предстоящем краткосрочном отпуске. Хотел ее порадовать своим неожиданным приездом. Но Валентина Ивановна об этом все же узнала: позвонил его сослуживец из Клинцов, который приехал в отпуск. И стала готовиться к скорой встрече сына.

Судьба же распорядилась по-иному. Вместо живого сына пришлось встре­чать бездыханное тело в сопровождении воинского караула...

Александр Хандожко.