СКАЗКИ  К.Д. УШИНСКОГО

 
Бишка

«А ну-ка, Бишка, прочти, что в книжке написано!»
Понюхала собачка книжку, да и прочь пошла. «Не мое, — говорит, — дело книги читать; я дом стерегу, по ночам не сплю, лаю, воров да волков пугаю, на охоту хожу, зайку слежу, уточек ищу, поноску тащу — будет с меня и этого».

Бодливая корова

Была у нас корова да такая характерная, бодливая, что беда! Может быть, потому и молока у неё было мало. Помучились с ней и мать, и сёстры. Бывало, прогонят в стадо, а она или домой в полдень придёт, или в житах очутиться, — иди выручай! Особенно, когда бывал у нее телёнок — удержу нет! Раз даже весь хлев рогами разворотила, к телёнку билась, а рога-то у неё были длинные да прямые. Уж не раз собирался отец ей рога отпилить, да как-то всё откладывал, будто что предчувствовал старый. А какая была увёртливая да прыткая! Как поднимет хвост, опустит голову, да махнет, — так и на лошади не догонишь. Вот раз летом прибежала она от пастуха, еще задолго до вечера: было у ней дома теля. Подоила мать корову, выпустила теля и говорит сестре — девочке эдак лет двенадцати:

— Погони, Феня, их к речке, пусть на бережку пасутся, да смотри, чтоб в жито не затесались. До ночи ещё далеко, что им без толку стоять. Взяла Феня хворостину, погнала и теля, и корову; пригнала на бережок, пустила пастись, а сама под вербой села и стала венок плести из васильков, что по дороге во ржи нарвала; плетёт и песенку поёт. Слышит Феня, что-то в лозняке зашуршало, а речка-то с обоих берегов густым лозняком обросла. Глядит Феня что-то серое сквозь густой лозняк продирается, и покажись глупой девочке, что это наша собака Серко. Известно, волк на собаку совсем похож, только шея неповоротливая, хвост палкой, морда понурая, и глаза блестят; но Феня волка никогда вблизи не видала. Стала уже Феня собаку манить:

— Серко, Серко! — как смотрит — телёнок, а за ним корова несутся прямо на неё как бешеные. Феня вскочила, прижалась к вербе, не знает,что делать; телёнок к ней, а корова их обоих задом к дереву прижала, голову наклонила, ревёт, передними копытами землю роет, рога-то прямо волку наставила. Феня перепугалась, обхватила дерево обеими руками, кричать хочет — голосу нет. А волк прямо на корову кинулся, да и отскочил — с первого раза, видно, задела его рогом. Видит волк, что нахрапом ничего не возьмешь, и стал он кидаться то с той, то с другой стороны, чтобы как-нибудь сбоку в корову вцепиться, или теля отхватить, — только куда не кинется, везде рога ему навстречу. Феня все ещё не догадывается, в чём дело, хотела бежать, да корова не пускает, так и жмёт к дереву. Стала тут девочка кричать, на помощь звать… Наш казак пахал тут на взгорке, услышал, что и корова-то ревёт, и девочка кричит, кинул соху и прибежал на крик.
 Видит казак, что делается, да не смеет с голыми руками на волка сунуться — такой он был большой да остервенелый; стал казак сына кликать, что пахал тут же на поле. Как завидел волк, что люди бегут, — унялся, огрызнулся ещё раз, два, завыл да и в лозняк. Феню казаки едва домой довели — так перепугалась девочка. Порадовался тогда отец, что не отпилил корове рогов.

 
Васька

Котичек-коток — серенький лобок. Ласков Вася, да хитер; лапки бархатные, коготок остер. У Васютки ушки чутки, усы длинные, шубка шелковая. Ласкается кот, выгибается, хвостиком виляет, глазки закрывает, песенку поет, а попалась мышка — не прогневайся! Глазки-то большие, лапки, что стальные, зубки-то кривые, когти выпускные!

Ворона и рак

Летела ворона над озером; смотрит — рак ползет: цап его! Села на вербу и думает закусить. Видит рак, что приходится пропадать, и говорит:
— Ай, ворона! ворона! знал я твоего отца и мать, что за славные были птицы!
— Угу! — говорит ворона, не раскрывая рта.
— И сестер и братьев твоих знал — отличные были птицы!
— Угу! — опять говорит ворона.
— Да хоть хорошие были птицы, а все же далеко до тебя.
— Ara! — крикнула ворона во весь рот и уронила Рака в воду.

Вместе тесно, а врозь скучно

Говорит брат сестре: «Не тронь моего волчка!» Отвечает сестра брату: «А ты не тронь моих кукол!»
Дети расселись по разным углам, но скоро им обоим стало скучно.
Отчего детям стало скучно?

Ветер и солнце

Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго спорили они и, наконец, решились померяться силами над путешественником, который в это самое время ехал верхом по большой дороге.
— Посмотри, — сказал Ветер, — как я налечу на него: мигом сорву с него плащ.
 
Сказал, — и начал дуть, что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в свой плащ: он ворчал на непогоду, но ехал всё дальше и дальше. Ветер сердился, свирепел, осыпал бедного путника дождем и снегом; проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ в рукава и подвязался поясом. Тут уж Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть.
 
Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и бедного полузамерзшего путешественника. Почувствовав теплоту солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, сам снял свой плащ, свернул его и привязал к седлу.
— Видишь ли, — сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, — лаской и добротой можно сделать гораздо более, чем гневом.


Волк и собака

Толстый и сытый дворовый пёс, разорвав верёвку, побежал за город прогуляться. В соседнем перелеске он встретился с волком, да таким худым, поджарым – кости да кожа. Сытый пёс взглянул на него более с сожалением, чем со злостью. Ободрённый таким приёмом, волк пустился в разговор с собакой и стал ей жаловаться на своё худое житьё. Сжалилась собака над волком и говорит ему:

– Ступай жить к нам, у нас хозяин добрый и за ничтожную службу даст тебе тёплую конуру и хороший корм.
 Обрадовался бедный волк такому приглашению и побежал с собакой в город; но дорогою заметил, что у его спутницы на шее вытерта шерсть.

– А э-то что у тебя? – спросил волк. – Отчего недостаёт шерсти на шее?
– Это так, пустяки! – отвечала собака с неудовольствием.
– Однако же? – пристаёт волк.
– Вздор! – ворчит собака. – Это от верёвки, которою меня привязывают на ночь, чтобы я не убежала.
– Так тебя привязывают на верёвку?
– Иногда… Вот видишь ли, нельзя же…
 – Э, нет, мой милый! – сказал тут волк, останавливаясь у городских ворот. – Ни верёвка мне не нужна, ни твоя тёплая конура, ни твоя сытная пища, ни твой добрый хозяин. Прощай! – И помчался назад в лес.

Вареный топор

Пришел солдат в село на квартиру и говорит хозяйке:
– Здравствуй, божья старушка! Дай-ка мне чего-нибудь поесть.
А старуха в ответ:
– Вон там, родимый, на гвоздике повесь.
– Аль ты совсем глуха, что не чуешь?
– Где хочешь, там и заночуешь.
– Ах ты, старая дура! Погоди, я те глухоту-то вылечу! – И полез было солдат к ней с кулаками: – Подавай, старая, на стол.
– Да нечего, родимый!
– Вари кашицу!
– Да не из чего, родимый!
– Давай топор, я из топора сварю.
«Что за диво! – думает старуха. – Дайка посмотрю, как он из топора кашу сварит», – и принесла топор.
Солдат положил топор в горшок, налил воды, поставил в печь и давай варить. Варил, варил, попробовал и говорит:
– Всем бы кашица взяла, только бы круп подсыпать.
Принесла баба круп. Солдат опять стал варить, попробовал и говорит:
– Совсем бы каша готова, только бы маслицем сдобрить.
Принесла ему баба и масла. Сварил солдат кашу.
– Ну, старуха, – говорит, – давай теперь хлеба да соли да берись за ложку: станем кашицу есть.
Похлебали вдвоем кашу, старуха и спрашивает:
– А что же, служивый, когда топор будем есть?
Солдат ткнул в топор вилкою и говорит:
– Еще не доварился, сама завтра довари!

Гуси

Вася увидел вереницу диких гусей, которые неслись высоко в воздухе.
Вася: Могут ли так же летать наши домашние утки?
Отец: Нет.
Вася: Кто же кормит диких гусей?
Отец: Они сами отыскивают себе пищу.
Вася: А зимою?
Отец: Как только наступает зима, дикие гуси улетают от нас в теплые страны, а весною возвращаются снова.
Вася: Но почему же домашние гуси не могут летать так же хорошо и почему не улетают они от нас на зиму в теплые страны?
Отец: Потому, что домашние животные потеряли уже отчасти прежнюю ловкость и силу и чувства у них не так тонки, как у диких.
Вася: Но почему это случилось с ними?
Отец: Потому, что люди об них заботятся и отучили их пользоваться их собственными силами. Из этого ты видишь, что и люди должны стараться делать сами для себя все, что только могут. Те дети, которые полагаются на услуги других и не приучаются сами делать для себя все, что только могут, никогда не будут сильными, умными и ловкими людьми.
Вася: Нет, теперь я буду стараться сам все для себя делать, а не то, пожалуй, и со мной может сделаться то же, что с домашними гусями, которые разучились летать.

Грядки гвоздики

Трое детей выпросили у матери каждый по небольшой грядке гвоздики и дожидались с нетерпением, когда цветы распустятся, потому что на гвоздике уже показались почки.
 
У младшего из братьев, однако же, недостало терпения дожидаться, пока почки развернутся сами, и он, прибежав рано утром к своей грядке, расковырял сначала одну почку: хорошенькие пестрые лепестки показались из-за зеленой оболочки.
 
Мальчику это понравилось, и он проворно раскрывал одну почку за другою; наконец вся его грядка зацвела.
 
– Посмотрите, посмотрите! – кричал он братьям, прыгая от радости вокруг своей грядки и хлопая в ладоши.
 
– Посмотрите, моя гвоздика уже цветет, а на ваших грядках только листья да зеленые почки.
 
Но радость мальчика была непродолжительна. Солнце поднялось повыше, и пестрые цветочки, раскрытые насильственно и прежде времени, печально наклонились к земле, а к полудню потемнели и совершенно завяли.
 
Преждевременная радость мальчика превратилась в печаль, и он горько плакал, стоя у своих увядших цветов.

Как аукнется, так и откликнется

Подружилась лиса с журавлем и зовет его к себе в гости:
– Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж вот как тебя угощу!
Пришел журавль на званый обед. А лиса наварила манной каши, размазала по тарелке и потчует журавля:
– Кушай, куманек, кушай, голубчик! Сама стряпала.
Журавль хлоп-хлоп носом по тарелке, стучал, стучал – ничего не попадает. А лиса лижет себе да лижет кашу, – так всю сама и скушала. Съела лиса кашу и говорит:
– Не обессудь, куманек, больше потчевать нечем.
– Спасибо, кума, и на этом, – отвечает журавль. – Приходи завтра ко мне.
На другой день приходит лиса к журавлю, а журавль наготовил окрошки, наклал в высокий кувшин с узким горлышком, поставил на стол и потчует:
– Кушай, кумушка, кушай, милая! Право, больше потчевать нечем.
Вертится лиса вокруг кувшина: и так зайдет, и этак, и лизнет-то кувшин, и понюхает – все ничего не достанет. А журавль стоит на своих высоких ногах да длинным носом из кувшина окрошку таскает; клевал да клевал, пока все съел.
– Ну, не обессудь, кумушка, больше угощать нечем.
Пошла лиса домой несолоно хлебавши. На этом у них и дружба с журавлем кончилась.

Мена

Купался богатый купец в реке, попал на глубокое место и стал тонуть. Шел мимо старик, мужичок-серячок, услыхал крик, кинулся – и купца из воды вытащил. Купец не знает, как старика благодарить. Позвал к себе в город, угостил хорошенько и подарил ему кусок золота величиною в конскую голову.
Взял золото мужичок и идет домой, а навстречу ему барышник целый табун лошадей гонит:
– Здравствуй, старик! Откуда Бог несет?
– Из города, от богатого купца.
– Что же тебе купец дал?
– Кусок золота в конскую голову.
– Отдай мне золото, возьми лучшего коня.
Взял старик лучшего коня, поблагодарил и пошел дальше. Идет старик, а навстречу ему пастух волов гонит.
– Здравствуй, старик! Откуда Бог несет?
– Из города, от купца.
– Что же тебе купец дал?
– Золота в конскую голову.
– А где же оно?
– Променял на коня.
– Променяй мне коня на любого вола.
Старик выбрал вола, поблагодарил и пошел.
Идет старичок, а навстречу овчар – гонит овечье стадо:
– Здравствуй, старичок! Откуда Бог несет?
– От богатого купца, из города.
– Что же тебе купец дал?
– Золота в конскую голову.
– Где же оно?
– Променял на коня.
– А конь где?
– Променял на вола.
– Променяй мне вола на любого барана.
Взял старик лучшего барана, поблагодарил и пошел дальше.
Идет старик, а навстречу свинопас – поросят гонит:
– Здравствуй, старик! Где был?
– В городе, у богатого купца.
– Что же тебе купец дал?
– Кусок золота в конскую голову.
– Где же оно?
– Променял на коня.
– А конь где?
– Променял на вола.
– А вол где?
– Променял на барана.
– Давай мне барана, бери себе лучшего поросенка.
Выбрал старик поросенка, поблагодарил пастуха и пошел.
Идет старик, а навстречу ему коробейник с коробком за спиной:
– Здравствуй, старик! Откуда идешь?
– От купца, из города.
– А что тебе купец дал?
– Золота в конскую голову.
– Где же оно?
– Променял на коня.
– А конь где?
– Променял на вола.
– А вол где?
– Променял на барана.
– А баран где?
– Променял на порося.
– Променяй мне поросенка на любую иглу.
Выбрал старик славную иголку, поблагодарил и пошел домой. Пришел старик домой, стал через плетень перелезать и иглу потерял.
Выбежала старику навстречу старушка:
– Ах, голубчик мой! Я без тебя здесь совсем было пропала. Ну рассказывай – был ты у купца?
– Был.
– Что тебе купец дал?
– Кусок золота в конскую голову.
– Где же оно?
– Променял на коня.
– А конь где?
– Променял на вола.
– А вол где?
– Променял на барана.
– А баран где?
– Променял на поросенка.
– А поросенок где?
– Променял на иглу: хотел тебе, старая, подарочек принести, стал через плетень перелезать и потерял.
– Ну, слава же Богу, мой голубчик, что ты сам вернулся; пойдем в избу ужинать.
И теперь живет старичок со старушкой, счастливы и без золота.

Умей обождать

Жили-были себе брат да сестра, петушок да курочка. Побежал петушок в сад и стал клевать зеленехонькую смородину, а курочка и говорит ему: «Не ешь, Петя! Обожди, пока смородина поспеет». Петушок не послушался, клевал да клевал, и наклевался так, что насилу домой добрел. «Ох! — кричит петушок,- беда моя! Больно, сестрица, больно!» Напоила курочка петушка мятой, приложила горчичник — и прошло.
 Выздоровел петушок и пошел в поле: бегал, прыгал, разгорелся, вспотел и побежал к ручью пить холодную воду; а курочка ему кричит:
 — Не пей, Петя, обожди, пока простынешь.
 Не послушался петушок, напился холодной воды — и тут его стала бить лихорадка: насилу домой курочка довела. Побежала курочка за доктором, прописал доктор Пете горького лекарства, и долго пролежал петушок в постели.
 Выздоровел петушок к зиме и видит, что речка ледком покрылась; захотелось петушку на коньках покататься; а курочка и говорит ему: «Ох, обожди, Петя! Дай реке совсем замерзнуть; теперь еще лед очень тонок, утонешь». Не послушался петушок сестрицы: покатился по льду; лед проломился, и петушок — бултых в воду! Только петушка и видели.